Люди древнего мира ели розовомясых рыб, любовались розовоперыми птицами, вдыхали аромат розовых бутонов, наблюдали рассветы и закаты и думать не думали о том, нравится ли им розовый цвет. Он был естеством, натурой, божественным даром. У дара не было имени, то есть буквально розовый цвет не имел названия. И Гомер не писал орозовоперстой Эос. Розовые пальцы ей приделали переводчики – для красного словца и для того, чтобы донести до современного читателя метафору, понятную любому древнему греку. Для грека пальцы богини зари Эос не нуждались в качественных определениях – он знал, что когда она раскрывает ладонь, наступает рассвет. Да что греки! Ни в одном из существовавших тогда языков не было слова для обозначения розового цвета.

Слова rosa, rose, roze как наименования светлых оттенков красного во всех европейских языках появились одновременно, где-то в середине XVI века. Незадолго до того конкистадоры привезли из Южной Америки кошенильного жучка, кровь которого в смеси с алюминиевыми квасцами окрашивала ткани в яркий алый цвет. В отличие от уже известных пигментов из корня марены и пурпурной улитки новый краситель был стойким, но очень дорогим. Далеко не все титулованные особы могли себе позволить такие гардеробные траты. И это одна из причин, по которой в то время стали приобретать популярность экономные бледные оттенки. Конечно, Екатерина Медичи в расходах не стеснялась, но на известном портрете работы неизвестного художника она запечатлена в расшитом жемчугами платье с розовыми рукавами и розовой нижней юбкой. Возможно, ей просто понравился цвет. А, может, хитрая королева нарядилась так потому, что художники современной ей эпохи Возрождения позиционировали розовый как цвет чистоты, юности, непорочности. Розовые тела богинь, одеяния мадонн, румянец на молодых прекрасных лицах… Как говорят англичане, in the pink. Дословный перевод идиомы – в розовом цвете, но по смыслу – на заре юности. Кстати, pink по-английски гвоздика. От название этого цветка образовано еще одно наименование розового – для светлых его оттенков.

На протяжении последующих трех веков позиции розового укоренялись. Он по-прежнему не имел гендерной маркировки, и все время расширял возрастной ценз. Уж на что Генрих VIII, основатель династии Тюдоров, был брутальным типом, а и он в 50 лет носил розовые чулки и вешал кортик на перевязь розового шелка. К XVIII веку розовый окончательно перестал ассоциироваться с юностью и превратился в инструмент соблазна, которым равноправно пользовались как дамы, так и кавалеры самого разного возраста. Особенно популярны в этот галантный век были нюдовые оттенки розового. Облегающие корсажи дам и панталоны кавалеров искусно имитировали наготу. При том, что большая часть модной мануфактуры производилась в Англии, тон задавал французский двор. Мария Антуанетта обожала розовый. С ее подачи в моду вошли оттенки парнасской розы – светлый с фиолетовым подтоном, и гортензии, о котором Московский телеграф в 1825 году напишет: «Подбой розового нежного цвета, называемого цветом гортензии, есть искусная уловка модистки придать более прелести цвету лица той особы, которая наденет шляпку». Да, в Россию европейская мода приходила со значительным опозданием. Кстати, именно в России розовый цвет впервые получит гендерную привязку. Если мужики и представители купеческого сословия иногда носили розовые рубахи, то в костюме дворянина присутствие этого цвета ограничивалось максимум галстуком, подбоем панталон или декором на жилете.

XIX век не желает расставаться с жизнерадостным цветом и распространяет его множеством новых оттенков: дети Эдуарда (младенческий розовый), иудино дерево(яркий, близкий к фуксии), само (лососевый), мов (близкий к сирени), аврора (устрично-розовый), багдад (коричневатый оттенок кирпичной пыли) и др. Во второй половине века появились искусственные анилиновые красители, пополнившие «розовый букет» оттенком маджента. Модные журналы уверяли, что энергия этого цвета подходит как женщинам, так и мужчинам. Но распространения в мужском гардеробе он не получил. Вообще розовый цвет мало-помалу исчезал из европейского мужского костюма. И вобщественном сознании все больше укоренялось представление о его женственной природе. XX век окончательно определил гендерную диспозицию и навязал розовому цвету множество новых коннотации и культурных смыслов. Звонкий оттенок фуксии shocking rose, выбранный Эльзой Скиапарелли в 1937 году для упаковки ее новых духов и ставший визитной карточкой модельера, имел такой успех, что коммерсанты всерьез задумались о розовом цвете как о мощном маркетинговом оружии. С их подачи детская одежда разделилась на «девчачью» розовую и «мальчуковую» голубую. Новый обычайделал невозможным передачу одежды от сестры брату и наоборот. Соответственно увеличивались продажи. Кроме того, с раннего детства воспринимая розовый как символ своего пола, девочки приобретали к нему устойчивую эмоциональную привязанность. А там, по мнению американских феминисток, и до обсессии недалеко. Вообще тактика феминисток XX века в отношении розового была весьма противоречивой. То они объявляли его омерзительно-сексистским и призывали сестер к бойкоту, то напротив – утверждали как символ эмансипации. Разделенные с американскими феминистками железным занавесом, советские деятели культуры от себя добавили ложку дегтя в тарелку с розовыми пенками. Особенно литераторы. В произведениях того времени, что ни дура, то непременно в розовой кофточке, символизирующей духовную пустоту и мещанство. Впрочем, здравомыслящие женщины по обе стороны океана предпочитали игнорироватьискусственные смыслы, и относились к розовому как к прекрасному гардеробному инструменту. Мейми Эйзенхауэр, Жаклин Онассис, принцесса Диана, Елизавета II… Ну, какая, к черту, обсессия! Какое мещанство!

Кукла Барби по-прежнему живет в розовом доме, ездит на розовом автомобиле, и в ее гардеробе регулярно появляются новые наряды самых актуальных оттенков розового.Да что там Барби! – исследования, проведенные Интститутом цвета Pantone, показали, что на протяжении последних трех сезонов, более половины мужчин, приобретающих новыесорочки, отдавали предпочтение оттенкам Розовый кварц и Персиковое эхо. Еще активнее используют розовую гамму женщины. В том числе и те, которых трудно заподозрить в инфантильности. Например, канцлер Германии Ангела Меркель или председатель Счетной палаты Татьяна Голикова. Да, стилистически примеры далеко не безупречны. Однако они наглядно демонстрируют то, что розовый цвет сегодня не имеет никаких противопоказаний, он универсален и легко встраивается в любой контекст, выполняя свое главное назначение – делать нас красивыми и счастливыми.